Прима-балерина Лондонского королевского балета Наталья Осипова рассказала Forbes Life, почему нельзя смотреть балет в записи, зачем изображать насилие в современном танце и почему ее собаки стоят на ушах. Звонок Forbes Life застал приму-балерину Лондонского королевского балета Наталью Осипову во время занятий. Наталья делала класс.

«Сочинять что-то новое, работать с хореографом в такой обстановке не получается, — рассказывает Наталья Осипова, — Говорю и сама не верю. Я в Лондоне. Театр закрыт. Сначала моих коллег, которые уезжали на выходные в Германию, Италию, Францию, снимали со спектаклей и отправляли домой на карантин. Поэтому я отказалась ехать на интервью во Францию, чтобы не рисковать. Ведь весна — такое хорошее время для танцовщиков. Мы как раз на пике формы, и все крупные премьеры, которые долго готовятся, обычно выпускают весной. Мы только открыли блок «Лебединых». Первый спектакль станцевали Марианела Нунез и Вадим Мунтагиров, за ними мы с Рисом Кларком. И вот — сижу дома. Это трудно».

Дарование москвички Осиповой открыл балетному миру хореограф Алексей Ратманский, руководивший балетом Большого с 2004 по 2008 год. «Она обладает важными балеринскими качествами: огромным прыжком, великолепным мощным вращением, эффектом «присутствия» на сцене и большой выносливостью. Интересно, что ее бравурный танец производит впечатление традиционно московского и одновременно очень современного», — говорил Алексей Ратманский. С момента как в «Дон Кихоте» Китри — Осипова бесстрашно, рыбкой бросилась в руки Базиля — Ивана Васильева, пара Наталья Осипова — Иван Васильев стала символом танцевального ренессанса Большого.

Танец Осиповой с первых же ее сольных партий на сцене Большого называли не иначе как бесшабашным, бесстрашным. Один из этих «бесов» заставил ее сбежать из Большого. Но как в счастливой сказке, бегство привело в королевский дворец, точнее в Лондонский королевский балет. Одно из первых выступлений Натальи Осиповой в статусе примы-балерины на сцене Ковент-гардена состоялось в 2013 году во время гала-концерта в честь 60-летнего юбилея коронации королевы Елизаветы II.

«Мы с Эдвардом Уотсоном исполняли дуэт, поставленный Уэйном Макгрегором, на рояле играл композитор Нилс Фрам. После концерта королева с мужем пришли к нам за кулисы. Меня поразило, какая королева миниатюрная, гораздо меньше меня ростом. Я тогда еще не очень уверенно говорила по-английски, чувствовала себя неловко, вдруг мне что-то скажут, а я не пойму, начну переспрашивать. Наш директор, Кевин О’Харе, это знал, и все время, что королева с мужем разговаривали с артистами, стоял рядом со мной на страже. Я так перенервничала, что плохо помню, как говорила с королевой, мне кажется, за меня все сделал Кевин, — рассказывает Наталья Осипова. — Не могу сказать, что королева — большая любительница балета. А вот принц Чарлз с Камиллой как минимум дважды в год приходят. Их присутствие не то чтобы меняет атмосферу в театре —нужно лишь сделать два поклона, один в зал, другой в направлении королевский ложи, — но придает торжественности спектаклю. В июне 2017 года, когда я первые танцевала партию Маргариты в балете «Маргарита и Арман» и за кулисы пришли принц Чарлз и Камилла, я смогла уже сама, без помощи Кевина, поговорить с Чарлзом».

Это тот самый балет, что был поставлен специально для Марго Фонтейн, когда она только начинала танцевать с Рудольфом Нуреевым?

Да, Фредерик Аштон сочинил его в 1963 году специально для Марго Фонтейн и Рудольфа Нуреева. Поскольку к имени Марго Фонтейн в театре относятся с большим трепетом, много лет балет никто не танцевал. Спектакль возобновили только в 2000 году для Сильви Гиллем. А я уже трепетала от имен и Фонтейн, и Гиллем. Ходила в архив театра, пересмотрела много видео. Но на премьере, надев красное платье дизайна Сесила Биттона для Марго Фонтейн, играть могла только глазами, эта дикая ответственность меня сковала. Эту зажатость я вижу даже на видео. В общем, пока не получилось исполнить так, как я себе представляю. Надеюсь, моя Маргарита еще впереди.

Наташа, помимо классического репертуара Лондонского королевского балета, вы активно создаете свои программы на площадке Сэдлерс Уэлс, успеваете танцевать в других театрах, сыграли роль Айседоры Дункан в американском проекте хореографа Владимира Варнавы и еще вы прима-балерина Пермской оперы.

Ни разу еще не было такого, чтобы я отказалась от интересного предложения. Например, я долго размышляла над предложением Артура Питты сыграть в его спектакле «Мать» по мотивам сказки Андерсена. Это мистическая история матери, которая вступила в борьбу со смертью за жизнь своего ребенка. Мы ее привозили в Москву в мае прошлого года. «Мать» — это современная хореография, там не стоит ждать прыжков и фуэте. Я допускаю, что такая история, когда сцена залита кровью, героине выкалывают глаза, не всем понравится. Но я не хочу развиваться только в одном направлении, в том, в котором привыкла видеть меня публика. Я тоже эгоистка, я хочу нового, интересного. Танец — универсальный художественный язык, с его помощью столько всего можно выразить.

Проект Владимира Варнавы начинался с того, что он обещал поставить для меня «Золушку» на музыку Прокофьева. А я мечтала станцевать «Золушку». У меня есть привычка: когда работаю с хореографом в первый раз, не лезу со своими замечаниями, соображениями. я люблю, когда меня учат. Когда внезапно речь зашла об Айседоре Дункан, я села читать ее мемуары. Меня поразило, как она чувствовала танец, как могла стоять три часа у зеркала, чтобы найти то самое, верное движение. Какой у нее был огромный творческий потенциал. Эта история захватила меня, и вместо «Золушки» на музыку Прокофьева появился балет «Айседора».

В ноябре 2019 года на юбилейный, десятый фестиваль «Дягилев. P.S» в Санкт-Петербург вы привезли свой проект «Чистый танец». Программа включала семь хореографических миниатюр. На пресс-конференции вы сказали, чтобы подготовить программу к выступлению, вам с партнерами, Дэвидом Холбергом и Джейсоном Киттельбергером, нужно было отрепетировать ее раз 15. И все это ради одного показа в России.

У меня очень много идей, проектов. Это естественное желание пробовать и то и другое. Наверное, талант не дает мне покоя. Мне было важно показать «Чистый танец» в России, и я это сделала. Жаль, что получилось только один раз.

Наташа, как вы находите средства на свои проекты?

Если это проекты театра Сэдлерс Уэлс, «Чистый танец» как раз был создан по их заказу, деньги ищет театр, я получаю зарплату. Если это мои личные проекты, как, например, «Мать» или «Кармен», над которой мы сейчас работаем, то мой продюсер в Лондоне ищет финансирование. Это всегда непросто. Но мир искусства и вокруг искусства здесь, в Лондоне, устроен так, что чем больше людей ты знаешь, тем шире круг тех, кто готов поддержать проект. Сейчас я открываю свою продюсерскую компанию, думаю, что в следующем сезоне буду выпускать спектакли уже как независимый продюсер.

Вот сейчас я сижу в квартире, пишу сценарии новых проектов. Что-то ставить, придумывать новое онлайн с хореографом я не люблю: нет энергии, нет нужного контакта. Смотрю кино или оперу. Но только не танец. Видео врет. Танец в записи лишен энергии, эмоций. Несколько раз были случаи, когда я смотрела видео нового хореографа и она оставляла меня совершенно равнодушной. Приходила на концерт и влюблялась в хореографа. Танец вживую — совершенно другое дело. Поэтому сейчас со мной книги и музыка. Читаю, слушаю то, что давно собиралась, нагоняю упущенное.

В «Чистом танце» есть «Грустный вальс», который специально для вас и Дэвида Холберга на музыку Сибелиуса поставил Алексей Ратманский, ваш первый хореограф в Большом. Вы по-прежнему его любимая балерина?

Ну нет. Я была в плеяде молодых танцовщиков, которые окружали Алексея во время его работы в Большом. Он сыграл огромную роль в начале моей карьеры. Наши пути с годами разошлись. Теперь мы встречаемся нечасто, и тем особенно ценен вальс, который Алексей поставил по моей просьбе.

В одном интервью вы рассказали, что сами позвонили главе балета Пермской оперы Алексею Мирошниченко и попросили дать вам роль Джульетты в балете Кеннета Макмиллана «Ромео и Джульетта».

Да, этот балет мало где идет, а мне хотелось попробовать себя в роли Джульетты. Вот уже три сезона я прилетаю в Пермь танцевать. В этот раз, правда, только «Щелкунчик» успела исполнить. Это новая редакция балета, созданная Алексеем Мирошниченко в 2017 году. Понимаете, формы классического балета за столетия его истории идеально отточены. Очень трудно, почти невозможно создать что-то новое, стать хореографом классического балета. Поэтому балетных хореографов всегда единицы, по пальцам одной руки можно пересчитать. Мне важно успеть поработать со всеми, кого я люблю.

Наташа, с вами, кажется, мечтают работать все хореографы мира. Уэйн Макгрегор влюбился в вас, когда ставил Chroma в Большом. С тех пор вы его любимая балерина.

Нет, у Макгрегора множество любимых артистов. Мы познакомились, когда Уэйн в проекте Сергея Даниляна ставил дуэт для меня и Вячеслава Лопатина. Одновременно шел кастинг в Большом для Chroma. Но так вышло, что я не танцевала ни дуэт, ни балет. Наши совместные работы вышли в свет уже в Лондоне. Этой весной мы работаем над трехактным балетом «Данте». Постановку Макгрегор готовит три-четыре года, как, например, это было с «Вирджинией Вульф». В «Данте» я успела отрепетировать только неделю, и мы остановились. Сейчас театр уже перенес спектакль в планах на будущий год. Грустно, но я стараюсь не думать об этом, переключилась сейчас на книги. Читаю Чехова, Салмана Рушди, под рукой Блок, Лермонтов, Некрасов. Лев Толстой идет тяжело. Достоевского перечитывать в сегодняшних обстоятельствах не рискую, я еще не забыла, как подростком в школе потела вместе с Раскольниковым.

Вам удается выходить на улицу? Насколько строгий у вас карантин?

У нас четыре большие собаки, им нужны серьезные долгие прогулки. Раз в два дня мы выходим в Хампстед-парк неподалеку от нашего дома, и там собаки два-три часа носятся на просторе. Если встречаем в парке других владельцев собак, стараемся держать дистанцию. Собаки, конечно, счастливы. Первое время они недоумевали: почему мы с утра не уходим из дома. А теперь привыкли и целый день буквально на ушах стоят.