Если вас манит балет и танец, и вам интересно узнать о нем подробнее, биографии артистов обеспечат мягкое погружение в тему. Колумнистка Marie Claire Полина Булат советует несколько книг, которые скрасят летний отдых и откроют новые имена в искусстве, не “придавив” инсайдерскими тонкостями.

“Театральная улица” Тамары Карсавиной

Нежнейшие мемуары звезды “Русских сезонов” Дягилева — петербурженки Тамары Карсавиной. “Театральная улица” охватывает детство и становление будущей примы. Карсавина подробно описывает быт в училище, службу в Мариинском театре и побег на Запад в 1918 году. Супруга британского дипломата, балерина сглаживает все острые углы: в книге нет ни жалоб на коллег, ни сплетен, ни скандальных историй, ни “лишних” имен. Взамен Карсавина щедра на увлекательные подробности о театральных порядках начала прошлого века.

“Память крови” Марты Грэм

Мемуары одной из основоположниц американского танца модерн полны профессиональных подробностей, но Грэм пишет просто, а главное — делится фактами через осознания, пришедшие ей на разных этапах жизненного пути. “Я хочу дойти до самой вершины, и не хочу никого с собой брать” — слова, которыми юная Грэм начала свою независимую карьеру, и философия, которая сделала ее одной из самых ярких фигур в искусстве 20 века.

“Я, Майя Плисецкая” Майи Плисецкой

Автобиография балерины — не столько о балете, сколько о советской системе, в которой искусству приходилось существовать. Плисецкая очень пристрастна, но тем не менее, щедра на красочные истории, связанные с легендами танца, моды, живописи и политики. Балерина подробно описывает свое детство в период массовых репрессий, частный и гастрольный быт, роли в Большом, дружбу с Пьером Карденом и, конечно, создание знаменитой “Кармен-сюиты”.

“Рудольф Нуреев: Жизнь” Джули Каваны

Биография скандальнейшего танцовщика 20 века Рудольфа Нуреева, скрупулезно написанная танцевальным критиком Джули Каваной, увлекает подробностями и размахом. Кавана ведет рассказ от самого рождения Рудольфа в поезде на Владивосток, расцвечивая факты историями и комментариями тех, кто так или иначе соприкасался с танцовщиком. Беспристрастный исследовательский подход позволил автору создать объемный портрет Нуреева и сопутствующей эпохи: в книге Каваны парижские вечеринки, фотосессии у Аведона и любовные похождения в эпоху без СПИДа не менее значимы, чем учеба в Петербурге, первые гастроли, попытки попасть в труппу Баланчина и работа на посту худрука Парижской оперы.