Два часа общения с замечательной молодой балериной Настасьей Воронцовой пролетели незаметно, но успели подарить нам, надеюсь, обеим, приятную, легкую атмосферу обмена энергиями. Спасибо Настасье за ум, глубину, целеустремленность и силу, с которыми она летит по миру. Уверена, что вы получите столько же удовольствия от знакомства с ней через это интервью, сколько получила я, смотря в её глаза.

- Расскажи, как все начиналось? Как ты пришла к балету?

- Начиналось все очень интересно. Мне было 4 года, мы с бабушкой отдыхали в Крыму. Я обожала уличные оркестры, меня душа вела танцевать. Однажды я так танцевала, а в это время к бабушке подошла женщина, как потом выяснилось, педагог, и взяла с неё обещание отдать меня в хореографическое училище. Потом мы вернулись в Москву, сложно было найти, куда меня отвести, обычно берут детей от 7 до 10 лет, а мне было всего 4.

— А ты сама хотела учиться танцевать?

— Я любила танцевать в принципе, как только слышала музыку, начинала двигаться, но не просто так, по-детски, а вспоминая и пытаясь повторить движения, которые где-то видела.

— Можешь вспомнить какое-то движение, которое ты копировала в раннем детстве?

— Из самого раннего нет, но потом я стала смотреть балет и пыталась многое повторить, самым любимым было «па антрелясе», перекидное. А еще мне очень нравилось вращаться, я могла это делать бесконечно. Я пошла в подготовительный класс училища Вишневской (Колледж музыкально-театрального искусства имени Г.П. Вишневской – К.В.), а в 6 лет – в школу, училась балету вместе с общеобразовательной программой. Занималась с удовольствием, слишком любила танцевать, преподаватели замечали во мне артистизм. Потом мы переехали, я перешла в школу № 1113 на Пушкинской, которую закончил Басков, это известная московская школа с углубленным изучением хореографии и музыки. Там я закончила музыкальную школу. Потом я поступила в МГАХ (Московская государственная академия хореографии – К.В.), а перед этим отучилась у них на подготовительном. Потом проучилась полгода в училище имени Натальи Нестеровой. Замечательный педагог и директор, Седова Марианна Николаевна, вдохнула в меня дополнительную жилку любви к балету. Потом моя бабушка предложила поехать в Санкт-Петербург, поступать в Академию Русского Балета имени А.Я. Вагановой. Директор отговаривала, предупреждала: «всю жизнь испортите ребенку».

— Почему? Из-за дисциплины и требований?

— Говорили, что там детства не будет, а будет борьба. Так и получилось. Меня взяли, началась тяжелая жизнь, меня не любили ни дети, ни педагоги. В общеобразовательной школе не было претензий, я была отличницей, к тому же мне помогала моя любимая бабушка. Я считаю, что каждому ребенку интересно учиться. Но если ты что-то пропустил, то потом уже не понятно, ты перестаешь любить предмет.

— Точно, даже из-за мелочи можно перестать понимать дальнейшую программу.

— Конечно. Бабушка пыталась сделать так, чтобы я всё понимала, она помогала мне со всеми предметами. К слову, бабушка — мой Ангел-Хранитель.

— А были любимые предметы?

— Да, литература и математика. С педагогом по литературе мы всегда вступали в дискуссии по поводу некоторых произведений, потому что у меня всегда существовало свое мнение, которое не всегда совпадало с общепринятым. Я умела обосновать, почему я не согласна и почему моя теория более верная.

— Я тоже считаю, что не может быть единого мнения в таком предмете как литература. Каждый чувствует и понимает по-своему.

— Так и есть. А в математике мне нравилось, что из множества цифр можно получить одну.

— То есть путем логических операций убирать лишнее, чтобы осталась суть.

— Да, математика на этом основана, выбираешь из множества суть. В общем, детство в училище было тяжелое, может быть поэтому я не очень люблю Санкт-Петербург. Сколько ночей я провела в слезах, меня гнобили по страшному просто потому, что я не была учтива с некоторыми ребятами в классе, чудесная иерархия, как на зоне. Дети более жестоки, чем взрослые. Они все понимают, но им нравится издеваться. Выбирают человека в классе, которого мучают на протяжении всего времени, пока он либо сам не уйдет, либо его не выгонят или же у него найдутся покровители.

— Ужасно. А как обычно выбирали жертву?

— В основном, по отношению педагога по классике, у которого всегда есть любимчики. Кто-то один подает надежды или деньги. Дети видят, что ты не избранный, а значит, взрослые защищать тебя не будут. К тому же я самой маленькой была и не хотела никому подчиняться.

— И сколько ты терпела?

— Года три. Взрослые не вмешивались. В 4 классе я начала мстить, перестала давать списывать, на какое-то время прекратили приставать, но обижались.

— Ты большая молодец, нужно очень много сил, чтобы это все выстоять.

— «Как закалялась сталь». Мне всегда говорили терпеть, получать жизненный опыт. Мол, станешь сильнее, потом тебя будет тяжелей согнуть. В 5 классе я поправилась, меня отчислили. Вернулась в Москву, снова пошла в училище Натальи Нестеровой, меня взяли сразу на второй курс, педагог сказал, что я способная и наверстаю. В первый год меня не очень любили, т.к. я была новенькая. Зимой к нам пришел мужчина, который сказал, что будет ставить у нас балет. Как я потом узнала, это был Николай Олюнин, который представлял набор на зимние спектакли от лица Элика Меликова (директор Театра балета классической хореографии – К.В.). Потом меня позвали участвовать в Летних балетных сезонах 2012 года, я работала как приглашенный артист. Первые полгода на третьем, выпускном, курсе все было прекрасно. А потом я решила ехать на гастроли в Испанию, после этого отношения в училище были испорчены напрочь, но я все равно удачно выпустилась, а в 2013 году летом снова пошла на Сезоны, стала официальным участником труппы. Летние спектакли в РАМТе, потом гастроли, потом Летние сезоны этого года. Если все сложится, то может быть буду участвовать и в Летних сезонах в следующем, 2015 году, хотя сейчас я уже не работаю в данной труппе, надо попробовать что-то новое.

- Ты не сидишь на месте. Уже что-то нашла?

— Пока точно не определилась, очень много вариантов. После выпуска из училища я ничего не искала, сразу пришла в эту труппу с желанием официально работать, так как уже ее знала. А сейчас хочу попробовать что-нибудь ещё. К тому же я поступила в Финансовый университет при правительстве РФ, только что закончила второй курс, поэтому не могу уезжать надолго на гастроли.

— Расскажи про Летние балетные сезоны, как тебе сама задумка, как работается?

— Я думаю, что это очень интересный и нужный проект, пока остальные театры на гастролях или в отпуске. И соотечественники, и туристы очень хотят смотреть классику. Костюмы и декорации необыкновенные. В этом году обновились декорации для «Дон Кихота» и костюмы для «Спящей красавицы», сцена в РАМТе удобная. Хотя я не очень люблю, когда сцены без поката (наклона – К.В.). Покат позволяет видеть то, что происходит на заднем плане.

— А это не мешает танцевать?

— Мешает, если ты привык к ровной сцене. В Петербурге весь пол с покатом и на гастролях часто сцены с покатом. Места за кулисами не очень много, но нам хватает, гримерные близко, переодеваться удобно.

— Тебе близки другие виды танца, модерн, например, народные? Или только классика?

— Классика – это безоговорочная любовь. Модерн мне не интересен, даже отталкивает. Мне нравятся только постановки Матса Эка (шведский танцовщик, хореограф и театральный режиссёр – К.В.) и некоторые отдельные номера.

— Почему? Ты думаешь, модерн не передает то, что может передать классика?

— Просто модерновые постановки чаще всего ни ни о чем. Это балет, изображающий музыку. А если я вижу музыку не так, как автор данной постановки, то мне становится неинтересно. Как говорила Майя Михайловна Плисецкая, если ты приходишь на балет и все вокруг считают, что он хорош, а тебе не нравится – это не значит, что ты ненормальный. Просто у каждого своё видение. А народный танец мне нравится. Постановки ансамбля имени Игоря Моисеева могу смотреть часами.

— Тебе хотелось бы там танцевать?

— В принципе, можно, но я не могу поставить это во главу угла. Балет для меня самый важный и самый основной. Могу в балетной постановке танцевать, например, мазурку, но классика все равно на первом месте.

— А что для тебя классика, это в первую очередь движение тела, передача эмоциональных, душевных состояний, или все вместе?

— Балет я люблю за все сразу – мелодичность, яркость, сложность, специфичность, воздушность, за то, что ты можешь стоять на кончиках пальцев. Народный танец показывает больше душевности. Ты видишь: обычный человек танцует, передает эмоции. А балет – это эфемерные чудеса, что-то нереальное на сцене, уход от земного. Балет – это душа. Для меня балет всегда был чудом.

— Им и остается, не уходит это образ?

— Нет. Когда ты танцуешь, ты погружаешься в какое-то наркотическое состояние, ты не волнуешься о реальности. Воссоединяешься со зрителем и хочешь передать ему частичку себя. Именно в балете можно выразить свою боль, свое счастье, не важно, веселый номер или грустный. С залом идет мощный обмен.

— Ты чувствуешь его отдачу?

— Да, но я сама люблю отдавать, хочу, чтобы каждый зритель представлял образ. Я считаю, что человек приходит на спектакль, чтобы забыть свою действительность, работу, на которой три километра дел, в банке кредит какой-нибудь, а дома ребенок, который кричит и не дает спать… Я хочу, чтобы он это забыл и увидел китайских кукол, которые пляшут на ёлке, чтобы ему стало весело. Нужно найти что-то особенное, чтобы он увидел чудо, столкнулся с гранью нереальности: «Ах, как он это делает, как он так зависает в воздухе»? Этим, кстати, славится Георгий Мигунов. Вообще я восхищаюсь двумя мировыми звездами балета: Натальей Осиповой и Иваном Васильевым. Это люди, которые работают на грани фантастики, то, что они делают, объяснению не подлежит. Знаменитая Светлана Захарова обладает необыкновенными данными, красота линий, поз – да! Но это можно смотреть 10 минут, дальше ты ничего нового не видишь, удивление пропадает. Я сидела в зале, когда танцевал Иван Васильев. Он прыгает и висит в воздухе, пол уже совсем близко, а он не меняет своего положения. Только в самом низу быстрым движением он садится на колено в необыкновенном прогибе. От этого захватывает дух! Ощущения, будто у него крылья. Наташа Осипова взрывает зал своей энергетикой. Даже известные своим спокойствием англичане топают ногами от восторга! Плисецкая говорила, что если не хлопают, значит, что не понравилось. Истинные ценители будут любить Светлану Захарову с её идеальными линиями, а галерка, основная масса не понимает балет, она приходит посмотреть на что-то необычное.

— А какая роль из тех, что ты играешь, тебе больше нравится?

— Конечно, кошечка (Танец «Белая кошечка и кот» в Щелкунчике – К.В.). Когда я кукла (Коломбина в Щелкунчике – К.В.), я не имею права выразить эмоции. У неё топорные движения, нет языка тела, должно быть определенное выражения лица. Я могу только глазами показать, что я живая. То же самое с китайскими (Китайский танец в Щелкунчике – К.В.), но там чуть более технично, я могу показать прыжок, вращение. Нескромно, но скажу, что могу намного дольше вращаться, но нужно исполнять так, как поставлено. Я каждый раз пытаюсь прожить все свои выходы, даже куклу, даже китайский танец. А кошечка, мне кажется, — это немного я, поэтому мне почти ничего не приходится играть.

— То есть ты в жизни такая же игривая и веселая?

— Не совсем, но мне ее несложно прожить.

— А что связывает тебя и кошечку?

— Своенравие. Кошки – это свободные и гордые создания. Кошка может быть любой: ты можешь придумать её строптивой, милой, толстой эгоисткой, стервой.

— Как ты выбираешь, какой будет кошечка? По ощущению?

— Да, наверное, по ощущениям сегодняшнего дня, но чаще придерживаюсь определенного стиля. Кошечка-стерва – это не по моему характеру. Ещё надо понимать, что ты не один танцуешь, а с партнером. Ты можешь быть любой, если танцуешь одна – хоть злой и кусающейся, но если партнер постный, то будет диссонанс и тогда номер будет провальным.

— Бывает такое, что долго не можешь прийти в себя после спектакля?

— Да, часто ты освобождаешься от этого только дома, а по дороге еще находишься в состоянии опустошенности, будто бы ещё на сцене. Эмоции только на утро восстанавливаются, тогда можно отдавать снова.

— Есть роли, которые тебе хотелось бы исполнить?

— Да, на первом месте Китри. Испанские страсти, безудержная энергия, веселье – всё это мне близко. Еще Лауренсию в одноименном балете. Так же мечтаю танцевать Машеньку из Щелкунчика, но эту партию все хотят.

— Почему все хотят танцевать Машу?

— Эта роль считается не самой сложной технически, Машенька может получиться почти из любого. Ещё хочу станцевать Аврору из Спящей красавицы. Мне хотелось бы попробовать сыграть именно принцессу, а не девочку из народа, как Китри. Манеры, чистота, игра совсем другая. Принцесса должна все облагораживать, это интересно и одновременно сложно. Жизель тоже мне интересна, особенно по первому акту, у меня была в жизни похожая история, мне кажется, я могла бы прожить её и на сцене. Я знаю, что такое предательство. Многие говорят, что в 19-22 года девочка не может играть сцену сумасшествия, будет неправдоподобно. Тогда я думаю: а сколько было лет Жизели? Все ведь зависит от внутреннего мира. Например, многие взрослые балерины вообще не могут выразить никаких чувств, а вот игра Анастасии Чумаковой пронизывает до костей, мы, стоя за кулисами, плакали. Она, одна из немногих, живет на сцене.

— Что ты думаешь о французских артистах, которые участвовали в двух спектаклях? Они чем-то отличаются от наших?

— Очень много отличий, почти всё другое. В Европе живут на сцене, они очень естественные, они берут этим и еще трюками — даже мы удивлялись. Мне повезло, что я на той Спящей красавице танцевала кошечку, ведь твой собственный настрой зависит не только от публики, но и от солистов. Аврора и принц вдвоем создают ауру замка, и у них это получилось. У наших балерин очень редко бывает естественность на сцене. Это обидно, русский балет всегда отличался игрой, жизнью на сцене. Мы творили чудеса, балерины были не худые, но зато всегда от их танца захватывало дух.

— А как ты думаешь, почему такая смена произошла?

— Наверное, перестали появляться балерины, которые хотят жить на сцене, мир поменялся и это отошло на второй план. На первом плане теперь худоба, пусть у тебя нет сил передать эмоцию и показать жизнь, зато ты можешь красиво постоять и продемонстрировать хорошую растяжку. 

— Что тебя вдохновляет по жизни в других сферах, в литературе, например? Есть книга, которая сильно на тебя повлияла?

— Да, конечно. Из последнего – «Вероника решает умереть» Паоло Коэльо. Да и вообще я люблю тяжелую литературу, Толстого, Достоевского, считаю интересным, когда авторы пишут про проблемы общества, про жестокость и пессимизм нашего мира, не нравятся мне нереальные рассказы о волшебной и легкой жизни, люблю правду. Но при этом я могу почитать что-то легкое.

— Гарри Поттера?

— Нет, скорее небольшие романчики на ночь. Но в основном классика. Некрасова очень люблю, «Русских женщин» перечитывала много раз.

— А в музыке? Только классика или нравятся и другие направления?

— Я могу иногда послушать Филиппа Киркорова, он мне вообще нравится как артист, потому что он единственный, кто пытается внести что-то иностранное, сделать шоу. К тому же он проникновенно поет, это берет. Алла Пугачева так же, я делала актерский номер под песню «Не отрекаются, любя». Она — человек, который голосом может рассказать, то что в душе. Могу послушать Гарика Сукачева с его блатными песнями, для меня это приемлемо, я могу быть и такой. К нашему року я не приучена, была воспитана в другом духе. Если классику я могу и 24 часа в сутки слушать, то это только по настроению. В основном из моих предпочтений – это классика, опера, оперетта и балет.

— А как вообще любишь отдыхать?

— Хожу в театр оперетты — этот театр на втором месте после балета. Еще отдыхаю тем, что сама ставлю номера, танцую, пою. Раз в год могу позволить себе в выходной полежать на диване и посмотреть телевизор. Когда отдаешь много энергии, надо отдыхать на диване, на танцы и пение сил нет. Но я стараюсь никогда не достигать этого уровня.

— Последний вопрос – про планы на ближайшее и дальнее будущее.

— Я хочу закончить институт, найти перспективную и стабильную сольную работу. Силы у меня есть, желание есть, работать могу 24 часа в сутки. Дальше, наверное, не загадываю. Семья у меня далеко не на главном месте. Я всю жизнь жертвую личными отношениями и свободным временем ради профессии. Для меня главное – удовольствие от общения со зрителем. Когда меня спрашивают про мужа и детей, я отвечаю, что не достигла того возраста, чтобы этого хотеть. Я 15 лет отдала балету, профессия для меня — и семья, и ребенок, большего мне не надо. Я пытаюсь жить сегодняшним днем. И да, что ни делается, все к лучшему – вот мой девиз.