25 и 26 июня 2016 в «Гоголь-центре» покажут уникальный швейцарский спектакль от компании MagicGarden и режиссера Корин Майер. «Questioning / КТО ТЫ?» — это интерактивный перформанс: вы не смотрите его, вы сами в нем играете. Ваша задача — отвечать на вопросы анкеты. Что это будут за вопросы, организаторы не распространяются. В интернете можно найти спойлеры, но мы призываем вас этого не делать: по задумке MagicGarden, содержание анкеты должно стать сюрпризом для зрителей.

Российская премьера проекта прошла год назад в Красноярском театре драмы им. Пушкина при поддержке швейцарского фонда «Про Гельвеция» (этот же фонд помогает выпустить московскую версию спектакля). В программе столичного «Гоголь-центра» этот перформанс возник по инициативе драматурга Евгения Казачкова и продюсера Ольги Андреевой. Казачков, арт-директор фестиваля молодой драматургии «Любимовка», как театральный куратор выступает впервые. В интервью ТеатрALL он рассказал, почему театральная Москва должна увидеть «Questioning».

Евгений Казачков объясняет, зачем участвовать в интерактивном перформансе. 

Чем, по-твоему, интересен этот перформанс? Что он может рассказать об участниках?

Мне всегда интересно, как из малого делается большое. В данном случае из самого факта нашего присутствия в зале и факта, что мы можем думать, говорить, писать, рождается театральный опыт. Задействовать минимальные средства и добиться большого эмоционального эффекта — это задача, актуальная для современной культуры в целом, а также актуальная для отечественного театра. Экономические условия таковы, что надо учиться делать искусство, не растрачивая огромные бюджеты. Это с одной стороны.

С другой стороны, там есть поразительные моменты, когда ты осознаешь свои пределы. Да, ты считаешь себя объективным, продвинутым, рефлексирующим человеком, но во время перформанса ты понимаешь, насколько ты не свободен от своих фильтров, своих установок. Делая суждения о людях, об окружающем мире, ты на самом деле транслируешь себя. Ты понимаешь, как сильно ты связан с обществом, насколько твое восприятие себя зависит от отношения окружающих.

И наконец, это такой спектакль, где ты по-другому ощущаешь агрегатное состояние мира. Ты не просто находишься в комнате — ты физически чувствуешь себя частью сложной системы. Ты — часть других людей, другие люди — часть тебя, и это и есть та среда, в которой мы живем.

Теоретически это мог быть какой-то групповой тренинг. Насколько принципиально, что все это происходит на территории искусства?

Нет, это не может быть психологическим тренингом. У тренинга другая цель — прокачать твои проблемы, дать ответ. А это именно театральный опыт. Ты переживаешь эмоции, характерные для театра. Там есть все четыре типа конфликта — внутренний конфликт, межличностный конфликт, социальный конфликт, вертикальный конфликт. Просто достигается этот эффект не за счет того, что ты в зале, а кто-то на сцене тебе что-то показывает. Ты переживаешь эти четыре типа конфликта на себе, подходишь к кульминации и катарсису и, в отличие от тренинга, не получаешь однозначного вывода. Ты волен сам интерпретировать это как угодно. В этом перформансе нет дидактики. Есть довольно широкое обращение к человеческой природе и большое поле для последующих размышлений, чувств и обсуждений.

Что надо знать о компании MagicGarden?

Это рок-н-ролльные ребята. Они любят делать что-то из ничего, на чистом энтузиазме, но очень сознательно к этому подходят. На мастер-классе (встреча с MagicGarden пройдет в «Гоголь-центре» 24 июня — ТеатрALL) они расскажут о спектаклях, полностью основанных на взаимодействии со зрительской памятью, воображением, восприятием, на игре с твоими когнитивными возможностями, социальными установками, вообще со структурой психики. Именно из этого они высекают искру искусства, искру театрального удовольствия. Причем это не высоколобый театр, они делают это в очень доступной игровой форме.

Важная фишка про их подход: MagicGardenлюбят, чтобы человек физически унес с собой часть опыта, полученного в театре. У них есть спектакль «Souvenir», что означает «сувенир» и «воспоминание». Люди пишут себе открытку и отправляют ее в будущее, а через год ее доставляют по почте. В «Questioning» тоже есть нечто подобное, но все происходит быстрее. Каждый зритель унесет из зала вещь, которая будет жечь ему руки, пока он ее не развернет и не посмотрит. По условиям игры, ее нельзя смотреть на месте. Конечно, до дома мало кто терпит — все смотрят в фойе.

Почему в современном театре так высоко востребована интерактивность?

Потому что в этом есть ощущение правды и соответствие формы содержанию. Чем отличается театр от любого другого искусства? Тем, что это собрание живых людей. Это нельзя игнорировать, если хочешь быть честным с современным человеком. Четвертую стену еще Бертольт Брехт отменил. Театр — это когда мы проводим вместе время и рассчитываем, что этот опыт позволит нам что-то понять о мире и человеке. Интерактивные спектакли честно работают с этим фактом. По той же причине набирает обороты стендап-комедия, где тоже нет никакого притворства или условности: просто я пришел вам что-то сказать. Коллективное переживание — это сила театра, на которую он должен опираться, чтобы конкурировать с другими видами искусства в интернет-эпоху.

Почему ты называешь «Questioning» перформансом? Надо ли рассматривать его в контексте современного искусства?

Нет. Чтобы получить удовольствие и пережить опыт «Questioning», не нужно ничего знать о современном искусстве, перформансе, акционизме, нужно просто быть современным человеком. Слово «перформанс» может ввести в заблуждение, но только в русском языке — в переводе с английского это просто «представление». Мы заявили перформанс, чтобы у людей не было ложных ожиданий. Существует негласный договор, что спектакль — это актеры на сцене и публика в зале. А когда мы называем некую продукцию интерактивным перформансом, зритель слышит следующее: это будет что-то непривычное, и я буду как-то в это вовлечен.

Вот ты говоришь, что знание контекста здесь необязательно. Какое-то время в России современный театр был элитистской штучкой, непонятной «человеку с улицы». А сейчас мы все чаще видим проекты, с одной стороны, прогрессивные, авангардные, а с другой, доступные широкому зрителю. Актуальный театр демократизируется?

Он не столько демократизируется (хотя и это в том числе), сколько диверсифицируется. Он бывает понятный и непонятный, богатый и бедный. Я рад, что все ниши органично заполняются. Думаю, это связано с развитием общества и влиянием информационных технологий. Сейчас нет необходимости в мейнстриме. Интернет показал, что не нужно становиться мегазвездой для всех — чтобы добиться успеха, достаточно найти свою аудиторию. «Questioning» привлек меня тем, что эта вещь — и нашим и вашим. Это абсолютно зрительская вещь — и плюс это абсолютно современная вещь по форме и содержанию. Там есть к чему подключиться искушенному театралу, эстету, и человеку, который просто зашел с улицы.

«Questioning» проходил в Швейцарии, Германии, Красноярске. Авторы что-нибудь говорили о том, как меняется поведение участников от места к месту?

Да, я смотрел его в Красноярске и обсуждал этот момент с режиссером Корин Майер. В Сибири никто не использовал шредер. А немцы, например, им активно пользуются.

И зачем там шредер?

В определенный момент тебе в руки попадает анкета, которую заполнял не ты. Ты должен ее немедленно прочитать или уничтожить. Это один из самых напряженных моментов спектакля, момент выбора, преодоления внутренних преград. Это то, что мне особенно нравится в театре — что-то происходит здесь и сейчас и неподконтрольно автору произведения. Шредер здесь необходим. Я думал, почему у нас им не пользуются. Когда европейцам дают право выбора, они спокойно его принимают. А мы стремимся сделать то, чего, как нам кажется, от нас на самом деле хотят. Есть еще второй фактор — я заплатил за этот опыт и хочу пройти это в полной мере до конца.

Ты теперь занимаешься кураторством спектаклей, или это с твоей стороны разовая акция?

Посмотрим, как пройдет «Questioning». Пока у меня есть мотивация, есть интерес. Я в это ввязался, поскольку технически такую небольшую вещь несложно сделать. Есть и другие идеи. Например, в этом году в Красноярске была грандиозная вещь — благодаря «Про Гельвеция», швейцарскому совету по культуре, там показали «Автобалет» (проект швейцарской театральной группы Mercimax — ТеатрALL). Проводился кастинг автомобилистов и автомобилей, водители катали зрителей по городу, а потом приезжали на специальную площадку. Там были документальные монологи и балет автомобилей. Я бы хотел привезти это в Москву или в Питер, но сам, как менеджер, не потяну такой проект. Мне было бы приятно свести этих авторов с продюсерами, способными это сделать. Думаю, для аудитории это могло бы стать следующим шагом после «RemoteMoscow».

В чем ты видишь свою задачу как куратора?

С одной стороны, мне хочется поделиться с людьми чем-то, чего они еще не испытывали. Посмотрите, ребята, это здорово, весело, обогатит вашу жизнь и заставит о чем-то задуматься. Плюс я обращаюсь к театральным деятелям, показываю пример, что такое искусство возможно. С точки зрения формы, содержания и, что немаловажно, с точки зрения экономики. «Questioning» доказывает: чтобы делать что-то классное, необязательно иметь сварную конструкцию и огромный зал. В условиях нашей экономики и культурной политики это очень актуально.