В феврале 2016 в Москве прошел фестиваль современного танца ФрансДанс, в рамках которого были показаны четыре спектакля французских хореографов (Тома Лебрен, Рашид Урамдан, Мод ле Пладек, Фабрис Ламбер) в исполнении четырех российских компаний современного танца (Камерный балет «Пантера» (Казань), Театр «Балет «Москва» (Москва), Театр танца Эльвиры Первовой «Скрим», Екатеринбургский театр современной хореографии «Провинциальные танцы»). С инициатором ФрансДанс, атташе по культуре Посольства Франции в России Эдуардом де Люмле мы поговорили об опыте Франции в развитии современного танца и потенциале изменения ситуации в России.

Катя Ганюшина (КГ): Франция в мире современного танца известна помимо прочего тем, что когда в 80-х годах к власти пришло правительство Миттерана, отношение государства к современному искусству и современному танцу в частности изменилось очень сильно. Во-первых, современный танец в принципе в этот момент попал в поле зрения, и, как результат этого внимания, была создана целая сеть национальных хореографических центров. Не могли бы вы рассказать, каким образом это произошло, и как сейчас, по прошествии уже больше 30 лет, они функционируют?

Эдуард де Люмле (ЭдЛ): Во Франции интерес к современному танцу начал возрастать уже с 70-х годов, но именно с приходом Жака Ланга и Франсуа Миттерана была сформирована настоящая структура современного танца. В тот момент было действительно необходимо создать условия для развития, как с точки зрения формирования публики, так и с точки зрения обучения танцовщиков и хореографов. Это был вообще революционный период, который позволил поделить территорию Франции на определенные зоны, в каждой из которых был создан центр современного танца. Всего таких центров сейчас девятнадцать. Во главе каждого стоит хореограф современного танца. В чем основная миссия этих центров? Во-первых, давать возможность хореографу творить, создавать свои спектакли в рамках этого центра. Во-вторых, помогать представлять постановки других хореографов на этой же сцене и таким образом способствовать распространению современного танца во Франции. В-третьих, предоставлять площадку и необходимые условия для резиденции художников, хореографов, артистов. И четвертый важный аспект работы таких центров – привлечение интереса публики и формирование целой новой группы зрителей, которые бы интересовались современным танцем. Важно, что существование этого центра не зависит от хореографа и его компании. Хореограф назначается государством на определенный период времени, и через какое-то время его сменяет другой. Конечно, бывают некоторые исключения, например, в случае с Анжеленом Прельжокажем, который очень длительное время руководит центром в Эксе, но это, скорее, исключение из правил. Такая система позволяет постоянно обновлять современный танец. Это кардинально отличается от российской ситуации. В России есть компания, есть хореограф, который ее возглавляет, и этот театр привязан к хореографу. Такие условия не позволяют появляться новым именам, новым хореографам. Во Франции помимо этих девятнадцати центров также существуют 12 центров хореографического развития. Во главе них не стоят хореографы. Это такая структура, которая принимает у себя хореографов, спектакли, и также до некоторой степени связана с фестивальной деятельностью (некоторые из них напрямую привязаны к фестивалям, как в Тулузе или в Лилле). Одна из их основных миссий таких центров – это привлечение внимания публики к современному танцу и создание нового типа зрителя. И, как и национальные центры, они очень много работают с аудиторией, причем очень специальной, например, школьники или жители пригородов. И вся эта деятельность направлена на максимальное разнообразие танцевальных стилей – от неоклассики до хип-хопа.

КГ: А как вообще танец попал в поле зрения государства?

ЭдЛ: Это решение политическое, оно было принято, потому что были очень большие ожидания со стороны населения. Это был исторический период, когда появлялся новый театр, новый кинематограф – была очевидная необходимость современных форм. Эти процессы уже происходили в Соединенных Штатах, Голландии, Бельгии, и Франция не могла оставаться в этом смысле обособленной территорией. Но, конечно, это, в первую очередь, эволюция менталитета.

КГ: А вы разделяете мнение, что российское восприятие в этом смысле достаточно консервативно? Интересно услышать Ваше мнение, так ли это и почему?

ЭдЛ: Я прожил два года в Екатеринбурге, три – в Санкт-Петербурге, и вот теперь уже два года живу и работаю в Москве. Я замечаю, что есть регионы, как, например, Урал (Екатеринбург, Челябинск), где очень сильно развит современный танец, и есть много маленьких компаний. В Костроме есть компания Диалог Данс (Иван Естегнеев и Евгений Кулагин), в Казани – балет «Пантера», в Петербурге – Вадим Каспаров и фестиваль Open Look, который он регулярно проводит. Но всё это держится на конкретных персоналиях, нет какой-то четкой системы. И по сути, часто люди хотят что-то сделать, но понимают, что нет средств для того, чтобы это создавать. И в итоге непонятно, куда идти дальше. Это, конечно, определенный консерватизм. И консерватизм не танцовщика, не компаний, а публики. Работа с публикой – это, безусловно, одно из самых важных направлений для привлечения интереса к современному танцу. В первую очередь, нет запроса со стороны публики. И от этого не формируется и государственная система поддержки. Конечно, существуют отдельные инициативы, поддерживаемые государственными структурами. В частности, в Екатеринбурге администрация Свердловской области поддерживает современный танец. В Казани балет «Пантера» поддерживают как муниципалитет, так и Министерство Культуры Республики Татарстан. Часто Министерство Культуры поддерживает современный танец на уровне крупных фестивалей, как, например, фестиваль «На грани» в Екатеринбурге. Но в основе инициативы здесь всегда конкретный человек, персоналия, его желание и стремление, работа, колоссальный личный вклад, но это часто становится тормозом на пути создания четкой системы. Другой аспект консервативного восприятия – это отсутствие мобильности, которая необходима российским компаниям, чтобы их могли видеть за рубежом.

КГ: А как в такой ситуации отбираются российские компании и французские хореографы для участия в ФрансДанс?

ЭдЛ: Во-первых, мы стремимся выбирать компании, во главе которых стоят люди, на плечах которых, собственно, находится современный танец в этом регионе. То есть, те самые персоналии, которые держат на себе современный танец, ведут за собой целое сообщество. В Самаре это Эльвира Первова и компания «Скрим», в Казани это Наиль Ибрагимов и балет «Пантера», в Екатеринбурге – Татьяна Баганова, в Москве – Елена Тупысева. Во-вторых, очень важно, чтобы уровень танцовщиков отбираемых компаний находился на очень высоком уровне. Если говорить о выборе французских хореографов, мы хотели представить самых ярких хореографов современной французской сцены, которые сейчас на слуху, принимают участие в самых передовых мероприятиях и фестивалях, как например, Авиньонский фестиваль, Лионская биеннале. И все они имеют определенный вес в рамках тех или иных региональных сцен, например, Тома Лебрен уже несколько лет стоит во главе национального хореографического центра города Тур, Рашид Урамдан буквально недавно назначен на должность руководителя центра в Гренобле. Ну и, конечно, есть определенная субъективная составляющая.

КГ: А существует ли обратная ФрансДанс инициатива, в рамках которой российские хореографы создавали бы спектакли для французских танцоров и компаний?

ЭдЛ: Мы со своей стороны делаем все необходимое для этого – отправляем российских хореографов и танцовщиков в различные резидентские стажировки во Франции. Например, Александр Гурвич из Екатеринбурга был в резиденции Черного Павильона в Провансе у Прельжокажа. Аня Щеклеина и Саша Фролов (дуэт Zonk’a из Екатеринбурга) в прошлом году были в Париже на совершенно уникальной трехступенчатой программе Ателье Каролин Карлсон, а также представили свою работу на фестивале Open Space. Такая инициатива, конечно, была бы прекрасным завершением или продолжением этого проекта, но это, скорее, относится к компетенции моих коллег из Посольства России во Франции.